Заранее оговорим необходимость различения основных в языке и поэзии "лексических", "образных" синестезий, сопряженных с межчувственным переносом значения (семантики) слов, предложений, фраз, и экзотическими попытками осуществлять это уже применительно к отдельным элементам речи (и письма). Но так уж получилось, что именно с последних прихотливых случаев окрашивания звуков (букв) и началось изучение "цветного слуха" и затем собственно самой синестезии, что и породило ту драму идей, которая наличествует в изучении проблемы межчувственных сопоставлений по сей день. Но если в научной рефлексии по поводу лексических, образных синестезий уже наступает определенность (это есть особое, двойное иносказание, с переносом значения уже и в иную модальность), то судьба цветофоносемантики отягощена драматичностью "вдвойне", ибо к извечным и порою безысходным спорам о звуковом символизме здесь прибавляются не менее спорные поиски однозначных закономерностей цветового символизма.

Примечательно, что эта обреченность связана именно с цветом, относящимся к "вторичным" (субъективным, качественным) свойствам вещей, по Д. Локку, в то время как проявления синестетического звукового символизма, связанные с "первичными" (объективными, структурными) свойствами, воспринимаются в языке спокойно, как общезначимые и понятные – от признания гласных "гладкими" и согласных "шероховатыми" в античные времена до фиксации схожести молнии с его словесным обозначением "Blitz" у И. Гердера и сравнения "еуы – лилия" у Крученых.

Исходя из того, что синестезия, будучи феноменом сознания, есть "субъективный образ объективного мира", и что "субъективное" связано с модальностью (цветом), напомним, что субъектом при этом может выступать как индивид, так и сообщество (нация и даже все человечество). Соответственно, мотивированностью случаем, сущностно присущей "ассоциациям по смежности", объясняются разночтения во всех цвето-звуковых манифестациях разных поэтов, и бессмысленны попытки отыскивать в них общее, которое если и обнаруживается, то лишь в большой выборке опрашиваемых, позволяющей заметить, например, некоторое влияние словесного обозначения и речевого произнесения цветов у людей одной национальности.

Общезначимой же для всех людей является лишь предпочтительность синестетического резонирования насыщенных, густых, тёмных цветов (красный, синий и т.д.) низко звучащим гласным и светлых цветов (жёлтый, голубой, зеленый) высоким звучаниям.

Преднамеренная, осознанная эксплуатация в искусстве слова личных цветофоносемантических аналогий оправдана лишь контекстом. В обыденном же языке в виду своей прихотливости они практически отсутствуют, не будучи способны служить целям межличностной коммуникации.