В расхожих фразах, встречающихся практически во всех отечественных и зарубежных справочниках, энциклопедиях - типа: "Скрябин обладал уникальнейшей способностью "цветного слуха", т.е. цвето-звуковых соощущений, на основе которых и базируется создание его световой симфонии "Прометей" и светомузыки вообще" - неправда все! Само понятие "цветной слух", как показал Б. Галеев, - это метафора, ибо речь может идти здесь лишь о "со-представлениях", а не "со-ощущениях", во-вторых, Скрябин ассоциировал не цвета и звуки, а цвета и тональности, и, в-третьих, способность эта вовсе не уникальная, а норма для каждого человека, способного понимать, почему слово "воскресенье" - красное, а "понедельник" - серый (день тяжелый). Цвета и тональности (либо тембры) сопоставляются музыкантами по общности их смысловой нагрузки, эмоционального воздействия, либо символического значения - т.е. это продукт культурный, а вовсе не биологический эпифеномен. Различие общекультурного контекста и индивидуальных особенностей субъекта, естественно, исключает жесткую однозначность любых цвето-слуховых ассоциаций, хотя об относительной (вероятностной) общезначимости говорить можно (подобно тому, как скрипка среди струнных "светлее" виолончели, минор темнее мажора, поэтому и цвета им соответствуют либо более темные - синие, красные, либо светлые - желтый, голубой, белый). Как бы то ни было, у каждого художника, музыканта может сложиться своя семантика цветов (тембров, тональностей), в контексте чего и формируется своя система цвето-слуховых аналогий и характер их использования в творчестве - с этим необходимо считаться и принимать как факт...

Столь же устойчив предрассудок о понимании светомузыки как своего рода "визуализации" цветного слуха (при этом ссылаются как на эталон на первый, робкий опыт Скрябина в "Прометее"). Во-первых, дублирование цветом музыки - не есть достойная художественная задача ("масло масляное"), уже Скрябин понял необходимость использования слухозрительного контрапункта, во-вторых, световая партия не должна ограничиваться чистым цветом, что не сопоставимо по воздействию с самой музыкой. Гений Скрябина именно в том, что он осознал и это, предполагая в своей несостоявшейся "Мистерии" включить в партию света сложную динамику сложных красочно-световых образов, действующих с музыкой в "режиме" слухо-зрительной полифонии.