Родство музыки и орнамента (шире: изобразительного искусства) можно искать не только в синкретизме древнего искусства, в межсенсорных ассоциациях или в сфере символизации. Их глубинное родство кроется также в общности художественно-мыслительных процессов, находящих в музыке и орнаменте выражение своих невербализуемых и наиболее обобщенных форм. Другими словами, музыка и орнамент - язык и форма осуществления неких фундаментальных структур художественного мышления, находящих свое выражение не столько в динамике смыслов, как в других видах искусства (литературе, кино, живописи, скульптуре, хореографии и т.п.), сколько в специфических предсмысловых пространственно-двигательных образованиях.

С такой точки зрения музыка и орнамент являются взаимодополняющими искусствами, поскольку орнамент воплощает подобные предсмысловые структуры преимущественно в пространственных формах, содержащих двигательные ассоциации в потенциале. А музыка наоборот: в ней двигательное начало является доминирующим, а пространственные представления существуют в виде некоей синестетической ауры, сопровождающей развитие музыкальной ткани. Таким образом, потенциальные двигательные ассоциации орнамента могут обретать свою явленность в музыке, а потенциальная пространственная аура музыки - в орнаменте. Между ними возникает как бы некая зона притяжения, образующая единый потенциал пространственно-двигательных представлений музыки и орнамента, некий горизонт их возможных сращений, взаимопереходов друг в друга в мышлении современного человека.

На основе каких образований возможны такие взаимопереходы? Из чего формируется единый потенциал музыкальных и орнаментальных композиций, их своеобразные синестетические универсалии? Прежде чем описывать подобные потенциально-возможные образования, следует иметь в виду их невербализуемость. Отсюда приблизительность описания, использование сравнений, попытка передать научные представления об общих законах возможного мыследвижения в музыке и орнаменте с помощью геометрических форм.

Пространственно-двигательные представления, взаимодействуя в музыке и орнаменте, интегрируются в некие обобщенные образы движения в пространстве. Это образы-алгоритмы заполнения пространства каким-либо типом движения, своеобразный вектор мыслительной работы художника в том или ином пространстве (см.рис.).

Подобных образно-пространственных структур заполнения реального или мыслимого пространства можно обнаружить множество в орнаменте и музыке. Если в орнаменте они визуализированы и легко вычленяются, то в музыке они носят форму идеально- представляемых конструкций. Наиболее простые из них - соотнесение тех или иных музыкальных жанров с определенным типом пространства их существования. Это представление о движении в пространстве музыкальной массы как бы первоначально задает композитору форму и характер развертывания музыки во времени ипространстве. Так, марш содержит смутное ощущение прямолинейного равномерного движения (пространство улицы, дороги), фуги и хоралы мыслятся в соотнесении с пространством собора и движения вверх, хороводные напевы ассоциируются с лугом h круговым движением. Музыка симфоническая и театральная предполагает некое расширяющееся движение из центра (сцены), так же, как и гимн (в пространство вокруг и вверх).

Подобные пространственные гештальты могут быть затем конкретизированы в смысловом плане, если орнамент, например, растительный, животный, геометрический, а лад мажорный или минорный, мелодика построена на нисходящих секундах или восходящих квартах и т.п.

Выведение подобных гештальтов, воплощающих потенциально- возможное единство музыки и орнамета, - интересная, но далеко не единственная проблема. Еще более сложным и любопытным представляется вопрос о соотнесении таких гештальтов с заполняемым пространством. В соотнесении пространства и того или иного гештальта определяющая роль принадлежит именно пространству, его исходным параметрам-границам. Это могут быть нижняя граница и верхняя точка купола, фасада собора, ворота рубахи, горловины и дна вазы, бокала. В музыке - уже упоминавшееся пространство улицы, площади, собора, концертного зала, комнаты. Тот или иной пространственно-двигательный гештальт выбирается художником из множества возможных вариантов. Каждый из них (вариантов) мыслится как та или иная возможность решения пространства, заполнения его тем или иным вариантом движения или иного объема. Если орнамент, например, сделан по краю сосуда, стены, поло тенца, то он подчеркивает исходные границы пространства, а если в области золотого сечения, то в пространстве возникает возможность некоей иной формы-объема вазы, фасада, одежды (на длинном рукаве орнаментом намечен короткий рукав, например). Таким образом, орнамент становится носителем и выражением разновозможного целостного решения пространства, его потенциальных возможностей. Именно эти скрытые возможности диктуют художнику выбор тех или иных пространственно-двигательных гештальтов, становясь активным началом, первотолчком для работы художественной мысли.

Соотношение гештальтов и пространства, очевидно, может быть различным, и здесь тоже можно вычленить определенные вероятностные зависимости. Так, гештальт может максимально совпадать с исходными характеристиками пространства, вторя формам его границ, подчеркивая края, углы, дно и т.п. Он может быть выбран по принципу контраста-отрицания, как бы не вписываясь в пространство, подспудно разрушая его исходные параметры. Наконец, третий тип соотношения - самый продуктивный - на основе взаимодополнения, когда гештальт и вторит границам пространства, и содержит возможность их трансформирования. Обычно такое соотношение выглядит наиболее гармоничным и художественно совершенным.