Уже на прошлой конференции "Философские аспекты виртуальной реальности" (2000 г.) автор конкретизировал свой интерес к той форме "виртуальной реальности", которая синтезируется искусственно, с помощью компьютера, и которая функционирует и взаимодействует с субъектом в интерактивном режиме. В подобном смысле к "виртуальной реальности" можно отнести любые мультимедийные, ориентированные на полимодальное восприятие, информационные средства, предоставляемые современными высокими технологиями.

Естественно, раз средства эти полисенсорны (хотя и "бесплотны", "невещественны", "эфемерны"), и раз всё в них подвластно Создателю (в данном случае в его роли выступает человек, программист), возникает проблема оптимизации, гармонизации этих разномодальных средств – не просто копируя природную, т.е. подверженную случаю, их соотнесенность, а в предельном стремлении к идеалу. Причем, если учесть, что и само зримое, и само слышимое могут сильно отличаться от того, что предлагает природа (речь идет об абстрактных образах, символах, речи, музыке), актуальность поисков закономерностей межчувственных соотношений становится еще очевидней. Будучи первыми формами искусственного "аудиовизуального мира", кинематограф, телевидение, светомузыка уже столкнулись с данной проблемой, в связи с чем и начал формироваться пристальный интерес к "межчувственным связям", прежде всего, конечно, имеющим ассоциативное происхождение (С. Эйзенштейн, М. Маклюен, А. Скрябин и др.).

Эти связи наделены специальным названием "синестезия" (досл. – "соощущение", что, кстати, не отражает сути явления в его полном охвате). И вполне ожиданным было развертывание дискуссии о данном феномене и его частном случае, "цветном слухе", в междисциплинарном журнале "Leonardo", освещающем эксперименты на стыках искусства, науки, техники (особенно компьютерной). Но странновато прозвучало утверждение о синестезии как об особой "аномалии мозга", которую и нужно учитывать в проектах создания разных, форм интермедиа (1998, N 2). Предрассудок этот оказался распространенным...

Поразительна сама постановка вопроса – поперек здравого смысла – ожидание того, что закономерности аномального явления могут быть использованы для создания не-аномальных ценностей! Правда, намекается, что аномалия здесь, возможно, не обязательно патологического свойства, а просто непонятного, но – заведомо биологического уровня. Тем самым из анализа исключаются общезначимые межчувственные ассоциации, т.е. синестезии культурного происхождения, и неоправданно акцентируется интерес на редчайших эпифеноменах (в самом деле реальных "соощущений"), каждый из которых индивидуален, алогичен и имеет нулевую социальную значимость.

Соответственно, налицо пренебрежение обычными психологическими методиками (адекватными изучению синестезий, рожденных метафорическим мышлением) как субъективными, которым противопоставляются – как более объективные и передовые – нейрофизиологические приемы исследования явления, причем применяемые, прежде всего, как раз к аномальным, уникальным его формам (R. Citovic в США, S. Baron-Cohen – в Англии и т.д.)

Да, любой новый инструментарий вносит свой вклад в познание неведомых явлений. Более того, возможно, именно эта новейшая методика и позволит убедиться, наконец, в неправомерности столь устойчивого включения в когорту уникальных, аномальных "синестетов" таких музыкантов и художников, как Скрябин, Римский- Корсаков, Чюрленис, Кандинский, Асафьев. Мессиан. Да, любой психический акт имеет свое особое нейрофизиологическое проявление, И именно поэтому можно с надеждой ожидать достоверную регистрацию наличия этих различий в клинических синестезиях и в художественных межчувственных сопоставлениях, которые, увы, тоже называют "соощущениями" – без особого их терминологического разделения. Но для этого апологеты нейрофизиологического исследования синестезии должны избегать редукционизма, которым наука часто вынуждена расплачиваться за чрезмерный •энтузиазм неофитов.

Вспомним, как всколыхнулось в снос время общественное мнение, когда Сеченов, например, в упоении открытия "рефлексов головного мозга" низвергнул высокий дух в низменную материю: "Смеется ли ребенок при виде игрушки, улыбается ли Гарибальди, когда его гонят за излишнюю любовь к родине, дрожит ли девушка при первой мысли о любви, создает ли Ньютон мировые законы и пишет их на бумаге – везде окончательным фактом является мышечное движение". И, конечно, абсурдом было бы признание в связи с этим "фактом" близости упомянутых им явлений уже и по своему содержанию, социальному статусу. Но, согласитесь, не о том писал Сеченов...

И чтобы не скатиться в вульгарный материализм, – а это есть естественный исход любых сциентистских упрощений, – так же нельзя ограничиваться констатацией очевидного участия лимбической системы мозга, отвечающей, как известно, за эмоции, память, внимание, в формировании синестезий (см. труды того же R. Citovic'a), ибо за пределами этого объяснения остается, например, синестетическая образность Скрябина, мотивированная особой символикой художественных средств, другими культурными детерминантами, чего, увы, "вынужден" не замечать этот теоретик в своих попытках низвести "цветной слух" Скрябина к, пусть и чудесному, но врожденному, на физиологическом уровне, пороку его психики

Впрочем, даже коллеги R. Citovic'a, обращаясь к обыденной синестезии, проявляемой обычно в прихотливом "окрашивании" букв, имен и т.д., отвергают примат среднего (лимбического) мозга, регистрируя участие в этом процессе коры головного мозга. А если ознакомиться с сотнями писем в телеконференции, проводимой в Интернете Американским обществом синестезии в последние годы, даже рядовые ее участники преодолевают трепет перед "радиоактивным ксеноном", "ядерно-магнитным резонансом" (используемым для томографической регистрации тривиального факта усиления кроветока в различные области мозга в моменты его синестети-ческой активности).

Итак, в итоге, кратко: не обязательно проверять правоту метафорического выражения "холодный взгляд" с термометром в руках. Утверждением этих позиций и завершили мы упомянутую дискуссию о синестезии в журнале "Leonardo" (2001, N 4). А о характере и степени обусловленности синестезией синтеза искусств – см в нашей книге "Человек, искусство, техника".